— Для начала напомните читателям, почему вы уехали из Челябинска, и почему именно в Ингушетию?
— Я не «уехал из Челябинска», а всё-таки, прежде всего, поехал в Ингушетию. Почему? В определенный момент стало понятно, что здесь я достиг определенного потолка, исчерпал себя на той должности, которую занимал (начальник управления по взаимодействию с органами власти, политическими партиями, общественными организациями и СМИ Челябинской городской думы — прим. редакции).
В свое время, когда было принято решение о введении в Челябинске «двуглавой» системы управления, нам пришлось создавать управление, которое я возглавлял, с нуля. Все задачи, стоявшие перед нашей структурой, в целом были на тот момент решены. Выборы в районные советы депутатов и в новый состав Городской думы проведены, реформа муниципального самоуправления, как бы о ней ни отзывались, проведена (и Челябинск был первым городом-миллионником в России, взявшимся за этот процесс).
Свои функции мы выполнили, и вопрос: «а что дальше?» занимал меня всё сильнее. Хотелось роста, профессионального, личностного. Очень серьезно подумывал о том, чтобы уйти из властных структур, из политики — либо в бизнес, либо вернуться в социологию и консалтинг, которыми я занимался до прихода на муниципальную службу. Уверяю, проблем с заказами у меня не было бы.
А затем так получилось что Башир Умарович Хашагульгов, работавший советником губернатора Челябинской области и руководителем аппарата областной антитеррористической комиссии, принял предложение вернуться на родину, и стал руководителем администрации Главы республики Ингушетия.
Собственно, Башир Умарович и предложил мне поработать в республике в качестве его помощника.
— Удивились предложению?
— Я же не сразу оказался в республике в этом качестве. До этого были несколько поездок, связанных с проектом по изучению местных элит. Была возможность внимательно присмотреться к ситуации, познакомиться с людьми. И когда вышел на работу, больших неожиданностей для меня не было. Я понимал структуру власти, проблемы, которые есть в республике, задачи, стоящие перед властями, свой участок. В итоге почти год назад приступил к новой работе.
— Чем живут люди в Ингушетии? Насколько и чем сложившийся там уклад жизни (бытовой, чиновничий, да какой угодно) отличается от того, что есть, например, в Челябинской области? У нас много кто думает, что «Кавказ — не Россия»…
— Кавказ — Россия. Во всех смыслах. Очень много ровно тех же вещей, ситуаций, взаимоотношений, что есть в Москве, Челябинске, Екатеринбурге, Татарстане или Якутии.
Хотя повседневный уклад жизни несколько иной, потому что республика Ингушетия, во-первых, практически моноэтнична, а во-вторых — моноконфессиональна. Да, мы живем в Российской Федерации, но в Ингушетии есть и религиозные обычаи, и адаты — законы гор, которым в повседневном обиходе уделяется большое внимание.
В республике совсем недавно закрыли вопрос похищения невест (за это деяние в республиканском законодательстве прописаны в том числе совершенно дикие по местным меркам штрафы). И поверьте, это стоило по-настоящему огромных усилий.
Или вот еще пример из обычаев. Например, зять там не имеет права общаться с тестем. Совсем. Никак. Даже если идут навстречу друг другу по улице, зять должен перейти на другую сторону. Все потому, что считается: если отец отдал дочь замуж, теперь только муж несет за нее ответственность.
Или, например, приезжаем на день рождения к одному уважаемому в республике человеку. Стол, люди сидят, общаются. И ходит достаточно возрастной мужчина, всем подливает напитки, накладывает в тарелки еду. Оказалось, это младший брат именинника. Спросил, а почему он не садится за стол? Оказалось, там не принято, чтобы младший брат сидел за столом со старшим.
— Как отнеслась к таким переменам ваша семья?
— Не скажу, что супруге пришлось совсем уж легко, но она справляется. За что я ей очень благодарен.
— Говорят, что Ингушетия — далеко не самое безопасное место…
— Скажу вот что. Столица республики Магас — один из самых безопасных городов России. В принципе, то же самое можно сказать и про остальные населенные пункты. Там практически нет такого понятия, как «бытовая преступность».
В чем-то это объясняется укладом жизни и обычаями.
— Что, так же, как и в соседней Чеченской республике, невозможно купить алкоголь?
— Это действительно не так просто, но желающий всегда найдет. Дело не в этом, а в отношении к бытовому, публичному пьянству, появлению в пьяном виде на людях. Там это, мягко говоря, не приветствуется. Могут позвонить родственникам и предупредить, что кто-то из их семьи купил алкоголь. И ты не увидишь на улице человека с «полторашкой» в руке, сидящего на лавочке.
— Так и у нас вроде распитие на улице запрещено законом.
— Да, запрещено, и что толку? Все равно сидят себе на лавочках и бухают…
Что же до преступности, то если кто-то (пьяным или трезвым, неважно) совершил правонарушение против личности — ограбил кого-то, или что-то еще — с него спросят не только по законам Российской Федерации, но и в соответствии с местными обычаями: придется отвечать не только правонарушителю, но и всей его семье. Этого боятся, пожалуй, больше всего.
— Как вы заметили, республика моноэтнична. А как там относятся к другим национальностям, выходцам из других регионов?
— Что до отношения к русским (мы ведь об этом, верно?), то на деле оно очень хорошее, особенно у старшего поколения, которое застало жизнь в СССР, до всех событий 90-х и 2000-х. Они не стесняются вспоминать добрым словом времена, когда в республике было много специалистов, учителей, врачей из других регионов России. И сейчас считается престижным отдать своего ребенка в ту школу, в тот класс, где преподает русский учитель.
А еще вся республика сегодня — по сути, одна большая стройка. И много строится именно социальных объектов — детские сады, школы, больницы, спорткомплексы. Даже свой ледовый дворец появился с хоккейной командой…
— Неудивительно, ведь принято считать, что республику «кормит» федеральный бюджет. И в целом, судя по официальным данным, это так. Процент собственных доходов республиканского бюджета невелик.
— Снижение дотаций происходит с каждым годом. Сейчас их уровень составляет 82 процента. Но давайте сравним с 2009-м годом — тогда было 98 процентов. По плану к 2020 они снизятся до 50 процентов. Безработица снижается, к концу года выйдем на 25–26 процентов (в прошлом году было 33 процента). Объем инвестиций в экономику — серьезный рост и неплохая динамика все последние годы. Это и официальная статистика, и реальная ситуация.
Да, есть так называемый «эффект низкой базы», но ведь и сделано по-настоящему много. А ведь еще пять лет назад здесь стреляли, и стреляли всерьез… Огромная работа властей, силовых структур, религиозных деятелей позволила во многом вычистить всё это, что дало возможность нормально развиваться. Со стороны, издалека, это не так понятно, но когда оказываешься изнутри, начинаешь понимать, каких усилий все это стоит.
Вообще, если мы говорим об элитах (а ее изучением как социолог я занимался почти половину своей жизни), то надо заметить важное отличие. Если, например, в Челябинской области элиты — это прежде всего политические, бизнес-элиты и силовики, то там не менее четко прослеживается влияние религиозных деятелей, причем далеко не всегда — формальных лидеров. Религия имеет важнейшее значение, а религиозные лидеры — огромный авторитет. Кроме того, в силу слабой развитости средств массовой информации многие вещи доносятся до населения именно через имамов.
— А семьи, тейпы?
— Безусловно. Это уклад жизни, и это очень важно.
Что же касается уклада чиновничьего, то здесь все проще: как и везде, они работают по существующему законодательству, правилам, регламентам, в соответствии с аппаратной субординацией.
Хочу заметить, что структура органов власти в республике Ингушетия существенно отличается от той, которая выстроена, например, на Южном Урале, где руководитель администрации губернатора (когда таковая существовала) был, по сути, чиновником звена чуть выше среднего, и над ним был, например, курировавший его деятельность вице-губернатор. Там же все гораздо ближе к президентской модели: есть правительство, и есть администрация Главы республики. Соответственно, руководитель администрации — второй-третий человек в иерархии, наравне с председателем правительства.
Кроме того, в республике очень развит институт помощников-советников. Если в Челябинской области должность советника губернатора — больше консультативная, и функция у него совещательная, то в Ингушетии помощник-советник, во-первых, входит в число высших должностных лиц республики, а во-вторых, по должностной инструкции они курируют деятельность определенных структур правительства по вверенным им направлениям.
— Получается, что-то типа наших вице-губернаторов?
— Скорее, помощники-советники играют роль экспертов, оценивающих деятельность и формирующих политику в той или иной области.
А еще важнейшая особенность — на всю работу властей республики накладывается ритм жизни Главы Ингушетии, Юнус-бека Баматгиреевича Евкурова.
Глава Ингушетии — уникальный человек, который… Может быть, вы помните первые год-два губернаторства Михаила Юревича, который в то время ездил, летал, словом — носился по всей области. Вот поверьте, при всем уважении к Михаилу Валериевичу… Давайте я поясню на цифрах. Только в прошлом месяце только официальных мероприятий с участием Главы республики прошло 171 (включая личные встречи и работу в Москве). В среднем же — всегда более 100 мероприятий. И это не только и не столько протокольные события, но прежде всего — реальные встречи, влияющие на решение тех или иных задач, проблем.
Аппаратное совещание по понедельникам, на которое собирается все руководство администрации и правительства — в 7:30 утра. Возможно, это привычка из военного прошлого Юнус-бека Баматгиреевича (Евкуров — Герой России, генерал-майор, срочную службу прошел в морской пехоте, затем служил в ВДВ — прим. редакции). У него многое по-военному: есть поручение — разбейся в лепёшку, но выполни. Каждая «аппаратка» начинается с доклада начальника контрольного подразделения по выполнению поручений Главы. И не дай Бог выяснится, что кто-то что-то не выполнил — поднимут, и публично отчитают так, что… А для ингуша публичное порицание — штука особенно неприятная, и думаю, Юнус-бек Баматгиреевич это понимает, и использует.
Если президент работает в Москве (а он каждую поездку встречается с целым рядом федеральных чиновников высшего уровня, привлекает деньги для республики, и неважно, небольшой ли это объект уровня детского сада, или крупный инвестиционный проект на миллиарды рублей), от этого мало что меняется — он звонит и ставит всем задачи.
А еще Евкуров — очень стратегический человек, если можно так сказать. Он всегда видит перспективы на несколько ходов вперед, и соответственно ставит цели и задачи, исходя из своего видения. При этом у республики огромный потенциал развития, роста. В том числе — экономического. Прежде всего, в области сельского хозяйства, пищевой промышленности и туризма. Поверьте, природа здесь уникальная.
— Не так давно вы получили повышение, став помощником-советником главы республики. В чем заключаются ваши круг обязанностей и зона ответственности?
— Главная задача — обеспечение нормальной, качественной обратной связи власти с населением.
— То есть, по большому счету, социология?
— В том числе, причем самыми разнообразными методиками.
Но если брать шире, то, прежде всего, мы переформатировали работу управления внутренней политики. Так сложилось, что оно выполняло свои функции (если сравнивать с подобным управлением в других регионах) процентов на двадцать. Сейчас оно выполняет те функции, которые необходимы, особенно — работу по взаимодействию с территориями. Поясню. Было время, когда о каких-то важных событиях или тенденциях в территориях руководство республики узнавало из средств массовой информации. А этого, при всём уважении к СМИ и журналистам, по-хорошему быть не должно.
Кроме того, нужно было наладить работу, связанную с анализом и прогнозированием социально-политических процессов. И, конечно, выстроить внутреннюю систему оценки ситуации и эффективности работы — не только в территориях, но и правительства республики, глав муниципальных образований, их администраций, депутатских корпусов. Причем это касается не только формально-цифровых показателей, но и мнений, настроения людей. Если уровень поддержки, то не только количественный, но и качественный — что и почему именно хорошо воспринимают в действиях власти. То же самое касается и протестных настроений.
Для примера. Есть в республике курортная зона в Джейрахском районе. И встал вопрос — сделать ли въезд туда платным.
— Почему?
— Элементарно — туристы, увы, оставляют мусор. Это же все убирать надо. А за чей счет? Муниципального или республиканского бюджетов? Там денег немного, и других проблем хватает. Провели опрос — жители поддержали введение платы.
— То есть сначала спросили население — а потом утвердили решение?
— Именно так. Спросили, а потом начали процесс по его реализации.
Или оценка деятельности глав муниципальных образований. Мы ввели ряд критериев, от удовлетворенности уровнем газоснабжения или качества работы системы коммунального хозяйства до уровня лояльности населения властям.
Когда мы все сделали — получили наглядную картину. А затем — сравниваем муниципалитеты. Но не для того, чтобы показать, что кто-то — «хороший», а кто-то — «плохой», или найти повод уволить кого-то. Задача — подтянуть отстающего, найти, где у кого какие проблемные точки и на примере других показать, как их можно решить. Примерно ту же систему внедряем в отношении министерств. Прежде всего тех, которые напрямую взаимодействуют с населением.
Замечу важную деталь — те же главы городов и районов в Ингушетии не избираются напрямую. Но мнение людей является в их отношении первоочередным.
— А как в республике с кадрами? Ведь вы там, в том числе, не от хорошей жизни в этом плане…
— Есть понимание, что в республике есть та или иная проблема. И специалистов, способных ее решить, сейчас в регионе нет. Следовательно, начинают искать из тех ингушей, кто работает за пределами республики (для понимания — всего ингушей более двух миллионов, а население республики — чуть более 400 тысяч). В каждом регионе России есть постоянный представитель республики, который, конечно же, знает всю диаспору на местах. Если и среди ингушей не могут найти — круг поиска расширяется.
Важный момент — еще при назначении Юнус-бек Баматгиреевич Евкуров поставил и мне, и Александру Чекашкину (еще один челябинец, который был назначен на должность заместителя руководителя администрации Главы республики — прим. редакции) задачу — не только наладить работу по своему направлению, но и подготовить на смену себе еще минимум двух-трех специалистов.
— И как?
— Нормально. Среди коллег, с кем работаю, мне очень нравится поколение тех, кому сейчас примерно от 25-27 до 35 лет. Это люди, которые, как правило, учились в хороших вузах в Ростове, Санкт-Петербурге, Казани или Москве (в Ингушетии считается очень важным дать ребенку шанс получить хорошее образование). Они, помимо того, что видели, как обстоят дела в других регионах России (Глава все время требует изучать опыт других областей и республик, в том числе —неудачный), гораздо более продвинуты в информационных технологиях. Что при хорошем образовании только помогает в любой работе.
— В республике проживают или постоянно бывают два бывших президента республики — Руслан Аушев и Мурат Зязиков (последний сейчас — заместитель полпреда президента РФ в Центральном федеральном округе — прим. редакции). Это не создает сложностей для действующего президента?
— Вот с этим-то как раз все очень спокойно. Все трое — и Аушев, и Зязиков и Евкуров — офицеры, генералы. С соответствующей этикой взаимоотношений. Оба предшественника Юнус-бека Баматгиреевича на посту Главы республики — люди, обладающие большим накопленным авторитетом, уважением, но он не используется в политических целях. Центр принятия решений в республике один — и это Евкуров.
Поверьте, если приходится принимать сложные решения или решать очень непростые проблемы — политической воли у президента хватает, даже с большим запасом. Если решение принято, цель поставлена — он будет идти к ней, шаг за шагом, пока полностью не достигнет. И порой приходится поступать жестко…
— Так можно и врагов приобрести…
— Он человек военный, ему не привыкать… Но ведь и друзей много, куда больше.
— Принято считать, что военным бывает трудно стать политиками…
— Все просто — надо отвечать за слова, выполнять те обязательства, которые дал, слушать мнение народа и экспертов, и иметь волю принимать жесткие политические решения. И тогда всё будет в порядке.
Источник :«Челябинский обзор» (http://ob-zor.ru)